Я разговор услышала в кафе.

Я разговор услышала в кафе.  И те слова меня насквозь пронзили.  В тени фонтана, отдалившись от толпы,  Подвыпившие люди говорили.  Я не с начала слышала их спор,  Мне не узнать причину этой ссоры,  Но разговор шёл на повышенных тонах  И затихали окружавших разговоры…  В пылу азарта или чтоб задеть,  Один назвал другого « черножопым»,  Он побледнел, сказал в ответ:  «Ну, как смотреть…», сел, закурил и говорит:  «Давай посмотрим? Вот у меня на Родине война…  Аул в дыму и огород в окопах,  Который год нам только сниться тишина  И мирная спокойная работа.  Но ты пройди, по улицам у нас не одного бездомного ребёнка.  И даже, если вдруг ребёнок - сирота,  Его родня не отойдёт в сторонку.  Он будет сыт, одет и обогрет.  Ну, а любим как свой, так это точно…  За что ты оскорбляешь мой народ?  За что ты задеваешь гордость горца?  Ты посмотри вокруг, ты говоришь,  Что твой народ велик, могуч и светел,  Но твой народ своих не признает!»  Второй смолчал и голову повесил.  «А тот, кто не щадит своих детей,  Кто в богодельни отдаёт старушек,  Зовёт меня как хочет пусть,  А я назвал бы Вас народом «чернодушным».  Он встал, ушел…  Но долго в том кафе густая тишина во всю кричала:  Он прав! как было больно, что он прав…  И горечь правды тихо площадь накрывала.